Брайан Олдисс - Долгие сумерки земли [Теплица]

Подобные изменения не удивительны, если принимать во внимание нынешнее состояние окружающей среды. Но с ними произошло поистине удивительное превращение. Араблеры потеряли ощущение времени; в конце концов, в мире не осталось ничего, что напоминало бы нам о смене дня ночью или перемене времени года; поэтому Араблеры в своём падении забыли о времени начисто. Для них существует лишь их собственная продолжительность жизни. Единственный временной отрезок, который они ощущают, — период существования. Таким образом, они научились жить в любой точке этого периода.

Грэн и Яттмур посмотрели друг на друга.

— Ты хочешь сказать, что эти женщины могут перемещаться вперёд и назад во времени?

— Я этого не сказал, да и сами Араблеры не так объясняют это. Их разум — это не мой и даже не твой разум, но, например, когда мы подошли к мосту, охраняемому меховым с факелом, я послал одну из женщин вперёд, в пределах её периода существования, с целью посмотреть, перешли ли мы мост без происшествий.

Женщина вернулась и сказала, что с нами ничего не произошло. Мы пошли дальше, и она как всегда оказалась права.

Конечно, они действуют только тогда, когда угрожает опасность. Подобное перемещение во времени — это прежде всего форма защиты. Например, когда Яттмур впервые принесла нам поесть, я отправил женщину вперёд посмотреть, не отравились ли мы. Когда же она вернулась и сказала, что мы по-прежнему живы, я понял, что предложенную нам пищу можно есть.

Точно так же, когда я впервые увидел вас с меховыми и… этими — как вы их называете, — тамми — я послал женщину посмотреть, не нападёте ли вы на нас. Видите, даже такое жалкое племя, как Араблеры, может приносить пользу.

Они медленно продвигались вперёд, идя в густой зелёной дымке, подсвеченной солнечными лучами, отражёнными от облаков. Большой Склон остался далеко позади. Время от времени они видели огонь слева от себя; меховые по-прежнему следовали за ними уже с несколькими факелами в руках.

Пока Содал говорил, Грэн с удивлением рассматривал идущих впереди обнажённых женщин. Грэн мог видеть как слабо развиты они в половом отношении: редкие волосы на голове, полное отсутствие их под мышками и на лобке; узкие бедра, плоская грудь. Что же касается их возраста, то они не казались старыми.

Они шли не быстро, но и не медленно, не оглядываясь назад. Одна из женщин несла на голове тыкву с морэлом.

И вдруг Грэну стало немножко страшно при мысли о том, насколько по-другому эти женщины воспринимают окружающий мир, какими могли бы быть их жизни и как могла работать их мысль, если бы они видели перспективу не последовательно, а одновременно.

Он спросил:

— А эти Араблеры, они — счастливы?

Тот, которого несут, самодовольно засмеялся.

— Мне как-то не приходило в голову задать им этот вопрос.

Взмахнув хвостом, Содал Ие сказал:

— Вы все — люди и вам подобные — обречены на любознательность. Этот ужасный путь никуда не приведёт вас. Почему я должен говорить с ними, — чтобы удовлетворить ваше любопытство?

— Спроси их.

— Кроме того, для передвижения во времени нужно обладать нулевым интеллектом. Неумение различать прошедшее, настоящее и будущее требует огромной концентрации невежества. У Араблеров нет языка; дайте им идею вербальности, и их крылья — обрезаны. Если они говорят — они не могут перемещаться. Если они могут перемещаться, они не могут говорить.

Именно поэтому мне просто необходимо иметь двух женщин — предпочтительно женщин, ибо они ещё более невежественны, чем мужчины. Одну из них обучили нескольким словам с тем, чтобы я мог отдавать команды. Она передаёт их при помощи жестов подруге, которая в случае опасности перемещается во времени. Все это, конечно, очень грубо, но зато избавляет меня от огромного количества неприятностей во время моих путешествий.

— А как насчёт этого несчастного, который несёт тебя? — спросила Яттмур.

Содал Ие презрительно хмыкнул.

— Ленивый дикарь и больше ничего. Я езжу на нём с тех пор, как он был молодым парнем, и сейчас он порядком поизносился. Ну, давай, ленивое чудовище? Пошевеливайся, а то мы никогда не доберёмся до дома.

Содал поведал им ещё очень многое. Иногда сказанное вызывало у Грэна и Яттмур скрытую злобу, иногда они просто не обращали на его слова внимания. Содал говорил без умолку, и скоро его голос стал неотъемлемым элементом их путешествия, таким, например, как молнии и зелёная дымка.

Они продолжали свой путь и тогда, когда пошёл дождь, — такой сильный, что долина сразу превратилась в месиво. Тучи плыли в зелёном свете. Несмотря на все неудобства, люди почувствовали, что стало теплее. По-прежнему шёл дождь, в долине негде было укрыться, и поэтому они устало тащились вперёд. Порой им казалось, что они находятся в ёмкости, где кипит суп.

К тому времени, закончился ливень, они вновь начали подъем. Яттмур настояла на привале: ей следовало покормить ребёнка. Содал, который наслаждался дождём, нехотя согласился. С большим трудом им удалось развести огонь. Яттмур покормила Ларэна, а потом они поели все вместе.

— Мы уже почти у Бассейна Изобилия, — объявил Содал Ие. — Он уже виден вой с тех гор; воды его черны, но один большой солнечный луч пересекает его. Ах, как хорошо вернуться обратно в море! Вам, живущим на Земле, повезло: мы посвятили себя одному Великому делу. В противном случае мы бы никогда не променяли воду на вашу погруженную во мрак Землю. Да, пророчество — это наше бремя, и мы должны нести этот крест не ропща.

Он крикнул женщинам, повелевая подбросить в огонь побольше травы и корней. Они опустили его на камень и занялись делом. Несчастный носильщик остался стоять с поднятыми над головой руками. Он почти вошёл в огонь, пытаясь согреть своё тело.

Увидев, что Содал смотрит в другую сторону, Грэн подошёл к мужчине и тронул его за плечо.

— Ты понимаешь меня? Ты можешь говорить на моем языке, друг? — спросил он.

Мужчина не поднял головы. Прижатая к груди, она словно висела на сломанной шее. И вдруг она качнулась, и мужчина произнёс что-то нечленораздельное. Грэн обратил внимание на шрамы в верхней части его позвоночника. И вдруг, будто молния, сверкнула догадка: человека изуродовали, чтобы он никогда не мог поднять голову.

Опустившись на колено, Грэн снизу вверх взглянул в незнакомое лицо и увидел искривлённый рот и глаз, горящий как уголёк.

— Друг, скажи: могу я доверять Тому, которого несут? — спросил он.

Рот медленно, как бы в агонии, раскрылся, и Грэн услышал тягучие, как гной, слова:

— Не хорошо… Я не хорошо, ломаться, падать, умирать… Смотри. Я — конец… ещё один подъем… Ие во всем виноват… Ие — ты нести… ты… крепкая спина… ты — нести Ие… Он знать… я — конец…